(1)На памятниках, барельефах, мемориальных досках учёные всегда кажутся
чуждыми суете и страданиям. (2)Но до того, как их лики застыли в бронзе или гра-
ните, им были ведомы и печаль, и отчаяние. (З)Все они были самыми обычными
смертными, только одарённее и ранимее. (4)И тернии, всегда устилающие дорогу к
пьедесталам, ранили их ничуть не меньше, чем всех остальных людей, только раны
их были невидимы миру.
чуждыми суете и страданиям. (2)Но до того, как их лики застыли в бронзе или гра-
ните, им были ведомы и печаль, и отчаяние. (З)Все они были самыми обычными
смертными, только одарённее и ранимее. (4)И тернии, всегда устилающие дорогу к
пьедесталам, ранили их ничуть не меньше, чем всех остальных людей, только раны
их были невидимы миру.
(5)Что поделать, такова стезя науки: мы видим учёных лишь в редкие моменты
их славы — когда их венчают наградами, когда, собственно, работа уже закончена и
результат её оценен обществом. (6)А вот в те — не мгновения даже, нет, — в те меся-
цы и годы, что творят они в своих лабораториях, их действия, их мысли, их надежды
скрыты от нас. (7)Тогда они — схимники человечества, принявшие добровольный и
нигде не писанный обет отрешённости.
их славы — когда их венчают наградами, когда, собственно, работа уже закончена и
результат её оценен обществом. (6)А вот в те — не мгновения даже, нет, — в те меся-
цы и годы, что творят они в своих лабораториях, их действия, их мысли, их надежды
скрыты от нас. (7)Тогда они — схимники человечества, принявшие добровольный и
нигде не писанный обет отрешённости.
(8)Поэтому мы так часто и не знаем, как рождались научные открытия. (9)Иной
скептик может спросить: а не всё ли равно нам, потомкам, нам, потребителям вели-
ких открытий, как они были сделаны и что думал учёный в тот или иной момент сво-
ей работы? (10)Главное — что открытие сделано, принято на вооружение обществом
и верно служит ему.
скептик может спросить: а не всё ли равно нам, потомкам, нам, потребителям вели-
ких открытий, как они были сделаны и что думал учёный в тот или иной момент сво-
ей работы? (10)Главное — что открытие сделано, принято на вооружение обществом
и верно служит ему.
(11)Конечно, последнее обстоятельство существенно. (12)Но есть и ещё одно,
вро-
де бы скромное по сравнению с ним, но вдумайтесь в него.
де бы скромное по сравнению с ним, но вдумайтесь в него.
(И)Конечно, последнее обстоятельство существенно. (12)Но есть и ещё одно,
вро-
де бы скромное по сравнению с ним, но вдумайтесь в него.
де бы скромное по сравнению с ним, но вдумайтесь в него.
(13)Каждое открытие делает человек, ставший учёным по призванию. (14)Учёный
—
не специальность, ей нельзя обучить в институте. (15)Могут обучить химии, могут — фи-
зике. (15)Но человек, получивший диплом, может и не стать учёным. (16)Даже если он
займёт должность научного сотрудника — он останется до конца дней своих холодным
подмастерьем науки, если не будет в нём воспитана любовь к творчеству, охота к дерз-
новенным попыткам выйти за рамки существующих представлений, смелость перед
признанными авторитетами, пусть даже чреватая иногда личными жертвами. (17)Но
кто воспитает любовь, привьёт охоту, сделает смелым — кто, как не сама наука: всем
своим прежним опытом, своей волнующей историей, открывающей горизонты не
только в прошлом, но и в будущем. (18)Только она способна разбудить в школьнике
Лобачевского, обнаружить в служащем Эйнштейна, сделать переплётчика Фараде-
ем. (19)Но для этого надо знать её, знать в разные минуты её вечной жизни. (20)И ког-
да она скрытна и упряма перед бездельником, и когда милостиво щедра к труженику.
(21)И когда она — изнурительная, скучная работа, и когда она — праздник ума и фан-
тазии, и когда учёный — её поденщик, и когда он — её властитель. (22)Поэтому нуж-
ны истории наук, поэтому нужны биографии учёных, поэтому нужны их мемуары —
толстые и тонкие, скучные и занимательные, — любые, только бы достоверные, толь-
ко бы приоткрывающие доступ к чужой душе в переживания души собственной, чужо-
му уму — в лабиринты напряжённых молчаливых размышлений.
не специальность, ей нельзя обучить в институте. (15)Могут обучить химии, могут — фи-
зике. (15)Но человек, получивший диплом, может и не стать учёным. (16)Даже если он
займёт должность научного сотрудника — он останется до конца дней своих холодным
подмастерьем науки, если не будет в нём воспитана любовь к творчеству, охота к дерз-
новенным попыткам выйти за рамки существующих представлений, смелость перед
признанными авторитетами, пусть даже чреватая иногда личными жертвами. (17)Но
кто воспитает любовь, привьёт охоту, сделает смелым — кто, как не сама наука: всем
своим прежним опытом, своей волнующей историей, открывающей горизонты не
только в прошлом, но и в будущем. (18)Только она способна разбудить в школьнике
Лобачевского, обнаружить в служащем Эйнштейна, сделать переплётчика Фараде-
ем. (19)Но для этого надо знать её, знать в разные минуты её вечной жизни. (20)И ког-
да она скрытна и упряма перед бездельником, и когда милостиво щедра к труженику.
(21)И когда она — изнурительная, скучная работа, и когда она — праздник ума и фан-
тазии, и когда учёный — её поденщик, и когда он — её властитель. (22)Поэтому нуж-
ны истории наук, поэтому нужны биографии учёных, поэтому нужны их мемуары —
толстые и тонкие, скучные и занимательные, — любые, только бы достоверные, толь-
ко бы приоткрывающие доступ к чужой душе в переживания души собственной, чужо-
му уму — в лабиринты напряжённых молчаливых размышлений.
(По В.З. Азерникову*)
* Валентин Захарович Азерников (род. в 1934 г.) — русский драматург и
сценарист.
Комментариев нет:
Отправить комментарий